Does he kiss your eyelids in the morning | Целует ли он твои веки утром, |
When you start to raise your head? | Когда ты только начинаешь поднимать голову? |
And does he sing to you incessantly | И поет ли он тебе, |
From the space between your bed and wall? | Находясь между твоей кроватью и стеной? |
Does he walk around all day at school | Слоняется ли он весь день в школе, |
With his feet inside your shoes, | Меряя пространство своими ногами в твоих ботинках, |
Looking down every few steps | Смотря вниз каждые несколько шагов, |
To pretend he walks with you? | Притворяясь, что идет вместе с тобой? |
Oh, does he know that place below your neck | Ох, знает ли он то место на твоей шее, |
That is your favorite to be touched, | До которого ты обожаешь, когда дотрагиваются? |
And does he cry through broken sentences | И кричит ли он обрывками фраз, |
That I love you far too much? | Что я люблю тебя чересчур сильно? |
- | - |
Does he lay awake | Лежит ли он с открытыми глазами, |
Listening to your breath, | Прислушиваясь к твоему дыханию, |
Worried you smoke too many cigarettes? | Волнуясь о том, что ты слишком много куришь? |
Is he coughing now, on a bathroom floor? | Кашляет ли он сейчас на пол ванной? |
For every speck of tile | Для каждого пятнышка на плитке |
There's a thousand more you won't ever see | Найдется еще тысяча пропущенных, которых и не заметишь. |
But you must hold inside yourself eternally. | Но ты должен сдерживать себя вечно. |
- | - |
Well I drug your ghost across the country | Я протащу твоего призрака через всю страну, |
And we plotted out my death | И мы спланируем мою смерть. |
In every city, memories would whisper, | В каждом городе воспоминания будут шептать: |
Here is where you rest | "Вот здесь ты покоишься." |
I was determined in Chicago | Я выбрал Чикаго, |
But I dug my teeth into my knees, | Но я впился зубами в колени |
And I settled for a telephone | И повиснул на телефоне, |
And sang into your machine: | Напевая в твой автоответчик: |
You are my sunshine, my only sunshine | Ты — мое солнце, мое единственное солнце, |
You are my sunshine, my only sunshine | Ты — мое солнце, мое единственное солнце. |
- | - |
And I kissed a girl with a broken jaw | И я поцеловал девушку со сломанной челюстью, |
That her father gave to her | Которой наградил ее отец. |
She had eyes bright enough to burn me. | Ее глаза были достаточно светлыми, чтобы сжечь меня; |
They reminded me of yours | Они напоминали твои. |
And In a story told | И в той истории, которую она рассказала мне, |
She was a little girl in a red-rouge, sun-bruised field | Она была маленькой девочкой на ярком-красном, опалённом солнцем поле |
And there were rows of ripe tomatoes | Между рядами спелых помидоров, |
Where a secret was concealed | Где была сокрыта ее тайна. |
- | - |
And it rose like thunder, clapped under our hands | И это было оглушительным, как гром от хлопанья наших рук. |
And it stretched for centuries to a diary entry's end | И это растянулось на столетия, вплоть до конца дневника, |
Where I wrote, | Где я писал: |
You make me happy oh, when skies are gray | Ты сделала меня счастливым, когда небо было серым, |
You make me happy oh, when skies are gray and gray and gray | Ты сделала меня счастливым, когда небо было серым, серым, серым. |
- | - |
Well, the clock's heart it hangs inside its open chest | И сердце часов подвешено во вскрытой груди |
With hands stretched towards the calendar hanging itself | Руками, протянутыми к календарю, который самостоятельно повесил себя. |
But I will not weep for those dying days | Но я не заплачу из-за тех мертвых дней, |
For all the ones who've left there's a few that stayed | Ведь на всех, кто покинул меня, есть несколько тех, кто остался. |
And they found me here and pulled me | И они найдут меня здесь и уберут |
From the grass where I was laid | Подальше от травы, в которой я лежал. |