| Гол как сокол — перед городом
|
| С ветром наравне — под звёздным пологом
|
| Строим козни — тем, кто дорог нам
|
| Ходим в гости назло — улыбаемся врагам
|
| Повезло меньше… ну… хорошо — больше
|
| Завидно… а что ещё — остаётся праведникам?
|
| Мы ж видим золото только при свете солнца
|
| И нос свой дальше, чем окно не высунем — простудимся,
|
| А камень то катится… Земля крутится
|
| Друзья теряются — их забирает улица…
|
| Шальная улица — дурь молодецкая
|
| Волчьи оскалы слеплены — с улыбок детских
|
| Знаю… как бывает больно сердцу
|
| Закрыты двери — и не на что надеяться
|
| Хлопоты… лимфоузлы заточены под опыты
|
| Что дальше? |
| Дым, копоть и море фальши…
|
| Топот в коридорах, крики: «дура, сука!»…
|
| Прости меня, но я не мог тогда издать ни звука
|
| Я был глубоко… не то чтобы в себе
|
| Дрейфовал во лжи — так будет правильней…
|
| И рад бы — оставить горсть воспоминаний памяти,
|
| А образы развеять — над открытым пламенем,
|
| Но я потерял мечту — в пучине времени
|
| Бьюсь головой о стену, кричу… но всё равно её ищу…
|
| Каждый Божий день, варится в суточной вязкости,
|
| В кратковременном веселья, в объятиях грусти,
|
| Уподобляться обманом своего же счастья.
|
| Времена ненастья меняют скорбь.
|
| Молебен, корка чёрного, пятьдесят, и снова в бой.
|
| Бог мой, моя вера, вы со мной?
|
| И чтобы не забыть домой дорогу к другу,
|
| Я, как отец учил, буду бить судьбу падлюку по лицу,
|
| И сколько пальцев нам хватит сосчитать слёзы,
|
| Чтобы позже превратить их в поэзию и прозу.
|
| Память детства как замороженную розу,
|
| Буду греть ночами.
|
| Свет, лампа, фото, кружка чаю.
|
| Скучаю иногда, когда вокруг всем весело,
|
| Эх щас бы эти, под гитару, песни.
|
| Прокуренные ночью, этажи в подъезде.
|
| Ютиться было тесно, зато все вместе.
|
| До блеска натёртые носы, собак железных,
|
| В душе мечтателя не будут хоронить надежды,
|
| Ведь если есть желания, будут и стремления,
|
| Заснеженные венки по весне оттают, как и прежде. |