В новой колеснице лет, с необычайной легкостью,
|
Пересекая свой несметный возраст, явилась птица.
|
Оперение искрится, будто бы усердно связано тонкими спицами,
|
Питаясь лишь частицами звездного света да росой на рассвете,
|
Пожелав напиться.
|
Скоро покрывалом ситцевым Укроет ночь-сестрица,
|
Дабы хватило силы подобно светилу озариться, когда миг приблизиться.
|
В погребальном костре, став пепла крупицами,
|
Дав жизни вновь заколоситься.
|
Припев:
|
«Гори, гори, гори ясно!
|
Гори, гори, пора, я знаю!
|
Гори, гори, гори ясно!
|
Гори, гори, не угасая!»
|
В золотой колеснице лет, расшитой нитью гордости,
|
Пересекая свой преклонный возраст, разведены мосты,
|
С далекой молодостью, а раньше кони тянули напористее.
|
«Разбудите, коли снится мне, что я герой давно забытой повести.»
|
Мне не смириться, пока мой разум расположен в лотосе,
|
И крепче алмазов мои кости."
|
Тогда на юбилее в пожарной части
|
Виноградными гроздьями сыпались почести.
|
«Молодые, я же вижу, как торопятся, ждут, усну ли я на последнем тосте?»
|
Словно мозоли от поддельной трости, я теряю дрожь в голосе,
|
Узнав утренние вести о пожаре высокой сложности.
|
В горящем доме дети, еще мгновение, и я на месте.
|
«Да пустите вы! |
Знаю, что на пенсии! |
Не убедить их мне!»
|
Остается лишь одно — не допустить беды поможет мне старая лестница.
|
Надеюсь ребенок малость продержится, надо поторопиться, надо поторопиться.
|
В огненной колеснице лет, цветущей благородностью,
|
Пересекая свой зрелый возраст, будь то сестрица, солнце,
|
Пожарная форма золотит ей волосы.
|
Двадцать лет назад в газетах пестрели первые полосы,
|
Одолев ее расспросами О незнакомце,
|
чье на пожелтевшем фото лицо до сих пор в ее карманах кроется.
|
Она помнила, как вывел ее за руку,
|
Шепнув: «Постой!» |
ушел в огонь ее герой, прах которого
|
Достался костру, а душа погребена в ней самой.
|
Припев:
|
«Гори, гори, гори ясно!
|
Гори, гори, пора, я знаю!
|
Гори, гори, гори ясно!
|
Гори, гори, не угасая!» |