| Каждый вечер желтый свет фонарей
|
| Поджигает ночей бикфордов шнур.
|
| И асфальт принимает удары ног по лицу и под дых.
|
| Усталые вены ночного метро на «зеро"делают ставки,
|
| И ждут женщины с улыбками порочных старух,
|
| И дети, которые не заснут.
|
| Я пою тебе песню любви, Москва!
|
| Город, который не чувствует боли и не щадит никого.
|
| Я люблю тебя, Москва, я твой пьяный ребенок.
|
| Но я тобою рожден, и я с тобою помру.
|
| Он придет домой и снимет пиджак
|
| Подойдет к окну и будет смотреть
|
| На провода и на окна «Пельменной».
|
| (Продолжить)
|
| А когда он докурит, он встанет на стул.
|
| И накинет веревку на крюк в потолке,
|
| И проверит руками надежность петли,
|
| А потом он взлетит.
|
| Рыжий узор притаившихся крыш,
|
| Мокрый асфальт, как вчерашний гашиш,
|
| Где, покачнувшись, остывшая трубка вновь протоскует гудок.
|
| Взгляд из-под кепки вспугнет голубей,
|
| Но левей двинется синий троллейбус,
|
| И желтые пальцы нежно обнимут черный кирпич домино.
|
| Я пою тебе песню любви, Москва!
|
| Город, который не чувствует боли и не щадит чужаков.
|
| Я люблю тебя, Москва, хоть не знаю за что,
|
| Но я тобою рожден и я с тобою помру.
|
| Нагнувшись слегка, она прошептала,
|
| Но было так шумно, и ему показалось,
|
| Что он не услышал, и она улыбнулась,
|
| И еще раз сказала одними губами.
|
| Он был словно пьян, как мальчишка, дурачился,
|
| И просил: «Повтори еще! |
| Повтори!»
|
| И в темном парадном, поднявшись на цыпочки:
|
| «Я люблю тебя! |
| Я люблю тебя!» |